Виктор Кротов

1. Самое главное – что мироздание наполнено смыслом, содержащимся в каждой его частице. Даже если что-то кажется мне или нам бессмыслицей, это означает лишь естественную неполноту моего или нашего восприятия смысла.

2. Самое главное – что уровни смысла, наполняющего мироздание, восходят к единому первоначалу, которое является Высшим по отношению ко всему остальному. Мы можем называть его по-разному, но суть его – в его единственности.

3. Самое главное – что человек смертен, и это должно побуждать его не к страху смерти, а к улавливанию её смысла, указывающего и на смысл человеческой жизни.

4. Самое главное для человека – с помощью внешнего мира как можно лучше ориентироваться в своём внутреннем мире. А на основе внутренних ориентиров – искать свои ориентиры в мире внешнем.

5. Самое главное для человека – не терять связи с Высшим: через свой внутренний мир и через ту поддержку, которую он сможет найти во внешнем мире.

6. Самое главное – поддерживать дружеское отношение к своей внутренней и внешней жизни, стараясь откликаться на её призывы и подсказки.

7. Самое главное – осознавать, что твой разум основан на двух одинаково важных сторонах мышления: рационально-логической и образно-интуитивной. И что полноценное мышление возможно только при активном взаимодействии этих двух сторон.

* * * * *

Буду благодарен каждому, кто потрудился прочитать эти семь не слишком длинных высказываний, если он напишет в комментарии или в личку, что он считает здесь наиболее важным. Хотя бы просто укажите номер этого пункта (или пунктов, в порядке убывания важности).

Конечно, с интересом познакомлюсь с более подробными комментариями. А тем более с указаниями на то, чего здесь не хватает.

Когда Вент изобрёл фото-ковроткацкую машину, её встретили иронически: зачем такое выдумывать?.. Но это было начало новоковровой эпохи.

С любой фотографии, картины или рисунка машина могла искусно выткать ковёр заданного размера. Фотоковры и фотоковрики стали повсюду желанными украшениями интерьера.

Выставки фотоковрового искусства собирали толпы ценителей.

Аукционы фотоковровых шедевров пользовались неизменным коммерческим успехом...

Сам Вент был озадачен таким ажиотажем и напоминал жене:

- Ты ведь знаешь, дорогая, что я просто хотел сделать тебе сюрприз: мягкие и тёплые портреты любимых внучат...

Однажды, нарыхлившись земли и начитавшись книжек, червячок Игнатий вылез из своей норки проветриться. Он очень любил это время, когда можно поразмышлять о чём-нибудь интересном. Остальные времена он тоже любил, но это почему-то особенно.

- Не помешаю? – спросил его, выползая из травяных зарослей, слизнячок Лямба.

Как старый друг он знал об этом любимом времени. Но сегодня почему-то оказался здесь намного раньше обычного прихода на чаепитие. Вот и беспокоился, как бы не помешать.

- Наоборот, - приветливо ответил Игнатий. – Поможешь. Я тут задумался о светящей точечке, которую мне никогда не удавалось рассмотреть. Может, ты о ней что-нибудь знаешь? Червячок Палладий видел только её отблески, похожие на солнечных бабочек. А я не только отблески, но и саму эту светящую точечку издалека замечал. Почему-то мне кажется, что ты к ней и приближаться мог. Что это такое? Она похожа на внутреннее солнышко?

Лямба так и застыл на месте. Потом встряхнулся и начал говорить:

- Во как ты сразу: бабах - и о светящей точечке!.. Не очень много я о ней знаю, но про солнышко могу ответить: похожа. Потому что от неё тоже светло и тепло. И это вовсе не точечка.

- Не точечка?.. А издали кажется точечкой... Что же тогда?

- Это вход... – Лямба пытался подыскать нужное слово для пояснения, но не смог и замолчал.

- Куда? – нетерпеливо спросил червячок. – Ты входил?..

- Да... один раз...

- И что?

- И... ничего не могу рассказать. Там уже не мир Внутри,.. Да и не мир Снаружи... Там так необычно, что не расскажешь... Помнишь, в книге «Волшебный возок» - когда Вагик шагнул в Источник и всё стало совсем необычно?.. Ну, что-то такое...

Тут Лямба заметил, что червячок Игнатий так крепко задумался, что даже перестал задавать вопросы. Или, может, задремал?..

«Отправлюсь-ка я к пауку Пафнутию, - подумал слизнячок. – А на чаепитие вместе с ним заявимся. Всё равно я уже всё, что мог, рассказал про светящую точечку...». И он потихоньку уполз обратно в травяные заросли.


Червячок Игнатий и сам бы не смог сказать, задумался он или задремал. Да это и не так уж важно было. Важно, что он стоял перед великолепной птицей Думалкой и просил её слетать с ним к светящей точечке.

- Лямба так интересно рассказывает, - объяснял он, - а я ничего толком понять не могу. Вот если бы всё это просто увидеть...

- Увидеть я тебе, пожалуй, помогу, - согласилась Думалка. – Но вот насчёт «просто» не уверена...

И они полетели.

«Да, внутренние полёты это совсем другое, чем внутренние путешествия, - подумал червячок Игнатий. – Полёты быстрее и дальше».

- Зато внутренние путешествия глубже и увлекательней, - заметила Думалка. – Я тебе просто сориентироваться помогаю.

Червячок Игнатий уже привык, что для неё всё равно, говорит он или думает. Она же Думалка, с ней можно и без слов общаться...


Тем временем они подлетели к светящей точечке. Прав был Лямба: от неё шли свет и тепло. Но она не ослепляла и не обжигала.

С той же скоростью, с какой летела Думалка, светящая точечка становилась шире и прозрачнее. Мгновение – и они пролетели сквозь неё!

«И вправду вход, - обрадовался червячок Игнатий.

- Для нас с тобой даже ВЛЁТ, - усмехнулась Думалка. – Самому тебе добраться сюда будет не так легко. Но стоит постараться.

Игнатий был согласен: стоит... Всё здесь было удивительно другое. Не похожее ни на мир Внутри, ни на мир Снаружи, ни на Космос, ни на мелкий мир, в котором жили микряне... Всё самое красивое из этих разных миров соединялось здесь во что-то общее. А к этому добавлялось ещё Что-то, чему и название не подберёшь. И червячок Игнатий с Думалкой, попав в этом невероятный узор, тоже стали его частицей. Или даже не частицей, нет, а самим этим узором. Он весь был заверчен вокруг Источника Света – ещё более таинственного, чем светящая точечка. Чувствовалось, что из Источника Света происходил и сам этот бесконечный узор, неописуемый словами...

Но тут Думалка тихо сказала:

- Всё.


И вот уже они летят по миру Внутри, к которому Игнатию приходится привыкать заново.

- Это вроде сна... – сказал он сам себе.

- Это не вроде сна! – строго возразила Думалка. – И это не сон. Не обманывай сам себя. Это ПОЛЁТ МЫСЛИ. А мысль всегда на самом деле.


Да... Червячок Игнатий мог бы сказать сам себе: «И тут я проснулся»...

Но он теперь точно знал, что это не сон, потому что не хотел обманывать сам себя. И знал, что всегда может вернуться к светящей точечке. Хотя это и так-то просто. Но стоит постараться...


- Спасибо, - тихонько сказал червячок Игнатий слизнячку Лямбе, когда чаепитие уже подходило к концу и общая беседа разделилась на несколько маленьких бесед. – За то, что рассказал о светящей точечке, и за то, что дал мне самому всё это обдумать. Жаль, что за чаем про это не расскажешь...

- Не расскажешь, - подтвердил Лямба. – Каждому к своей светящей точечке приходится самому добираться. И самому разбираться с тем, что он там увидит.

Тут раздался голос божьей коровки Пятнашки – почему-то из-под стола:

- Пожалуйста, светлячок Люксик, посвети мне здесь!.. Я брошку свою сюда уронила.

Люксик поспешил на помощь, и брошка тут же нашлась.

– Спасибо! Здорово светишься, – сказала божья коровка Пятнашка, вылезая из-под стола и прикрепляя брошку на место.

– Он не только светится, но и для других светит, – добавил червячок Игнатий, постепенно возвращаясь от мыслей про светящую точечку. – Значит, у тебя, Люксик, внутри тоже что-то светит, не только снаружи...

– Может, и внутри меня что-нибудь светит? – рассмеялась Пятнашка. – Может, я фонарик случайно проглотила, а?..

– Ага, – кивнул Игнатий. – Насчёт фонарика не знаю, а вот светящая точечка в тебе точно есть. От этого с тобой радостно.

– Отлично! – объявила Пятнашка. – Теперь я даже в темноте домой доберусь.

- Лучше всё-таки я тебя провожу, - предложил Люксик. – А то пятнышки свои растеряешь.

- Понимаешь, Чак часто обижается и говорит мне: «Ой, пап, что ты всё время учишь? Вон червячок Игнатий тоже умный и тоже старший, а никогда не учит. Мы с ним как-то по-товарищески общаемся». Как у тебя это получается, червячок Игнатий? Может, научишь?..

Паук Пафнутий специально договорился с Игнатием вместе погулять возле пруда в парке Дружбы, где никто не мешал бы им побеседовать о его родительских проблемах с паучатами.

- Ну, как же мне тебя учить, паук Пафнутий, если у меня даже твоего паучонка Чака учить не получается? Ты же отец, специалист по своим паучатам, а я просто друг им и тебе. Мне самому так многому научиться надо...

- Да ладно, ты же такой учёный... – Пафнутий был в замешательстве. – Наверняка у тебя самого имеется какой-то мудрый учитель. Кто он? Познакомь. Может, он мне поможет? Как бы его повидать?..

- Это легко сделать, – согласился червячок, и подвёл друга к воде. – Вот один из моих учителей, – показал он Пафнутию на водное зеркало.

– Там только мы отражаемся. Даже малька Булька не видно. Может, это я учитель? – засмеялся Пафнутий.

– Конечно, а кто же ещё, – подтвердил Игнатий. – А если остальных учителей собрать, пруда не хватит всех отразить. Правда, ты и на нашем большом чаепитии можешь многих увидеть. А они – тебя.

– Скажешь тоже. Какие мы учителя?.. – засмущался Пафнутий.

– Мои, ученические, – пояснил Игнатий. – Раз учусь у вас, значит – мои... Вон и учитель Бульк плывёт...

 
Узнав о проблеме паука Пафнутия, малёк Бульк (который давно вырос, так что мальком его называли просто по традиции) вздохнул:

- Да, в нашем пруду тоже нелегко с новыми мальками. Что не скажешь им, они ерепенятся, протестуют: мол, не надо нас учить...

- А что если сделать наоборот... – задумчиво произнёс червячок Игнатий. – Чтобы не мы их пытались учить, а они у нас хотели учиться... - и стал рассказывать, как можно устроить всё совсем иначе.

В этот день, наверное, и началось возникновение ДВШ – Доброй Вольной Школы.

 
С тех пор прошло некоторое время до неожиданной встречи жука Дормидонта с юным поколением. Случилось это так.

Дормидонт бодрой походкой шёл по очень важному делу. Шёл к гному Ому – узнать, нет ли у него какого-нибудь важного дела, в котором ему понадобится помощь жука Дормидонта.

Вдруг он увидел двух весёлых малолетних бездельников: паучонка Чака и червячонка Славика. Жук Дормидонт, как и положено солидному взрослому жуку, остановился и строго спросил:

- Бездельничаете?

- У нас переменка, уважаемый жук Дормидонт, - ответил Чак.

При слове «уважаемый» Дормидонт немного смягчился, но остался строгим и заявил:

- Переменки бывают в школе, а здесь только травка и цветочки. Где же ваша школа?

- Повсюду! – дружно воскликнули паучонок и червячонок.

- Ерунда. Школа должна быть там, где классы, учителя и директор.

- Но мы же в ДВШ учимся, - удивлённо произнёс Славик.

А Чак пояснил:

- Это Добрая Вольная Школа. У нас нет директора. И нет классов.

- Ха-ха, не смешно, - жук Дормидонт оставался суровым. – Может, и учителей у вас нет?

- Учителя есть, - робко сказал Славик.

А Чак пояснил:

- Мы сами себе их выбираем. И упрашиваем, если не сразу соглашаются...

 
Дальше жук Дормидонт расспрашивал ребят безо всякой суровости. И чем больше они рассказывали, тем ошеломительнее для него была вся эта история с ДВШ.

Он узнал, что в ДВШ сначала кто-нибудь рассказывает тем, кто хочет там учиться, какие есть увлекательные предметы и у кого можно было бы поучиться тому или этому. Предметы, которые перечислили ребята, кто что запомнил, были интересными, но какими-то совсем не школьными. Например, Дружба с жизнью или Становление собой, Мыслеприимство и Увязывание, Вопрошание и Отвечание, Выстраивание и Улавливание... А ещё Знакомство с Тайной, Внутренние путешествия, Понимание другого, Основы жизни вместе, Осторожное бесстрашие...

От одного перечисления названий у жука Дормидонта закружилась голова. А где же Арифметика и География, Физика и Химия?.. Но ученики начального отделения ДВШ – Чак и Славик – успокоили его тем, что это тоже будет: потом, для тех, кто разобрался в начальных предметах. А лично им пока интереснее Внутренние путешествия и Дружба с жизнью. Поучить их первому предмету уговорили слизнячка Лямбу, а второму – червячка Игнатия. Правда, и тот, и другой долго упирались. Согласились только при условии, что они будут просто ведущими занятий, а учиться будут тоже – вместе с остальными учениками, то есть будут ученическими учителями. Они ведь и сами не всё ещё знают...

Оказывается, в ДВШ нет домашних заданий, а вместо них – незадания. Их не обязательно выполнять, но это интереснее, чем не выполнять. И нет никаких отметок. Только самооценки, которые сам себе выставляешь...

- ...Если захочешь, - пошутил жук Дормидонт.

- Верно! – одобрил его Чак. – Надо же, ты быстро понял, жук Дормидонт, как ДВШ устроена. Только у нас уже переменка заканчивается.

- И что у вас сейчас будет?

- Занятие по макраме. Его Чика ведёт. Она ведь умеет.

- Тоже ученический учитель...ница?.. – растерянно переспросил Дормидонт.

- Ну да. Пока! Нам на соседнюю полянку, - крикнул Чак.

- До свидания, уважаемый жук Дормидонт, - попрощался Славик.

 
- До свидания, - растерянно произнёс жук Дормидонт неизвестно для кого, потому что ребят уже не было видно.

«Забыл спросить, принимают ли в ДВШ взрослых, - подумал Дормидонт. – Или, может, они меня уговорят чему-нибудь их поучить?.. Всё-таки у меня есть свой букет призваний. Так что могу стать вполне ученическим учителем».
 

В одно самое обычное утро, когда червячок Игнатий после умывания и зарядки вошёл в комнату для чаепитий, на него сверху упала капля. Потом вторая. Потом третья...

«Так я ведь уже умылся», - подумал Игнатий.

Но на четвёртой капле он заинтересовался: что же происходит?..

Происходило капанье сверху.

Червячок Игнатий очень хорошо укреплял свою норку и регулярно следил за её непромокаемостью. А тут вдруг такое... Подставив под места, где капало, тазики и ведёрки, он отправился наружу посмотреть, в чём дело. Там было настоящее наводнение.

Видимо, ночью прошёл необычно обильный ливень. Воды было столько, что она проникла даже в укреплённую норку червячка Игнатия. Сам он от этого не страдал, он ведь  всё-таки был дождевым червячком. Но вот картинки на стенах и стол для чаепитий могли попортиться. Да и сами стены, когда Игнатий поснимал картинки, оказались все в унылых подтёках. А на сегодня было назначено большое чаепитие. Никак не успеть заняться ремонтом.

Короче говоря, червячок Игнатий занялся отводом наружной воды, чтобы остановить протекание. Когда же справился с этим делом, спустился в норку и стал оглядывать стены в подтёках, соображая, что же с ними теперь делать...

 
Тут-то и забежала к нему в гости в гости божья коровка Пятнашка.

- О!.. - сказала она, от удивления забыв поздороваться.

И присоединилась к червячку Игнатию в оглядывании подтёков на стенах. Без картинок только эти подтёки оставались настенными украшениями комнаты для чаепитий. Но и картинкам, и самим стенам надо было просохнуть.

Они оба задумались, а потом, неожиданно для самих себя, сказали хором:

- По-моему...

Слово «по-моему» не очень подходит для хорового исполнения. Ведь у каждого после этого слова идёт обычно своё продолжение. Но червячок Игнатий был уступчив и сумел закончить свою фразу особым способом:

- По-моему, ты хочешь предложить какой-то свой способ подготовки к чаепитию. С удовольствием, Пятнашка, выслушаю твоё мнение.

- Пожалуйста, - любезно согласилась Пятнашка. – По-моему, надо повесить полочки, на них поставить вазочки, а в вазочки поставить букетики. Будет уютно и празднично.

Надо сказать, что божья коровка Пятнашка замечательно умела составлять букетики. И даже букеты. И даже умела делать японскую икебану из обычных российских растений.

Поэтому червячок Игнатий тут же принялся мастерить полочки и разыскивать вазочки, а божья коровка Пятнашка приносила в норку одну охапку цветов за другой.

 
В конце концов, всё получилось так уютно и празднично, что червячок Игнатий не мог не похвалить свою умелую помощницу:

- Знаешь, божья коровка Пятнашка, у тебя просто призвание к букетотворению!

- Ура! – обрадовалась Пятнашка. – Наконец ты разгадал, в чём моё призвание. Это здорово! Всё хотела сама эту загадку отгадать, но не получалось. То одну отгадку найду, то другую, то вообще третью или четвёртую...

И тут же опечалилась:

- Значит, я теперь всю жизнь должна только букеты составлять? Ну, раз призвание такое... А поиграть когда же?

- Так у тебя и к играм призвание, - откликнулся червячок Игнатий. – Ты ведь не сидишь за какой-нибудь компьютерной стрелялкой, а для всех всегда игры устраиваешь. И нам всем столько радости от этого!..

Божья коровка Пятнашка озадаченно попросила:

- Нет уж, червячок Игнатий, говори наверняка: какое у меня призвание? Не может ведь их сразу два быть, меня так пополам разорвёт. И у загадки должна одна отгадка быть, а то какая ж это загадка?

И она принялась скакать на одной ножке, напевая:

- Должно быть у призвания

Лишь одно название...

А потом схватила ромашку и принялась гадать на ней. Правда, не обрывала лепестки, а только дотрагивалась лапкой:

- Игры-букеты-то-или-это... Игры-букеты-то-или-это... Игры-букеты-то-или-это...

- Ещё у тебя призвание к дружбе есть, - как ни в чём не бывало, произнёс червячок Игнатий. – А ещё...

- Хватит! – всполошилась Пятнашка. – Это уже чересчур. Как я управлюсь с кучей призваний?

- Не с кучей, а с букетом, - поправил червячок. – Как и с другими букетами управляешься.

Божья коровка Пятнашка задумалась. Потом кивнула, сунула ромашку обратно в букет, нашла листок бумаги (в норке червячка Игнатия они были повсюду) и решительно сказала:

- Давай, диктуй все мои призвания, червячок Игнатий. Надо же знать, из чего букет составлять. Пусть он и будет отгадкой.

- Правильно, - одобрил её Игнатий. – Призвание – это загадка с букетом разгадок. Пиши главное, а остальное сама допишешь... – и начал перечислять.

 
Тем временем пораньше пришёл и жук Домидонт.

- Ну, как? – спросила Пятнашка, с гордостью оглядывая украшенную норку.

- Это ты, Пятнашка, устроила выставку букетов? А почему здесь, а не в нашей «Галерее С.Л.И.»? – ворчливо спросил Дормидонт. – Всё самое красивое и полезное должно быть там. Иначе неспортивно.

- Это мы подтёки загораживали, - пояснил червячок Игнатий.

- Какие подтёки? – жук Дормидонт покрутил головой. – Не вижу подтёков. Просто ты, червячок Игнатий, всегда всех выгораживаешь.

- Обожди, жук Дормидонт, хочешь я тебе сейчас букет призваний составлю, - предложила Пятнашка.

Не дожидаясь ответа от Дормидонта, она начала:

- Призвание конструктора в тебе хорошо сочетается с кладоискательством. Добавим сюда талант критика, искусство скейтбордиста, мастерство спасателя, когда надо придти на выручку друзьям, и проявившуюся способность к галерейной работе. Вот букет твоих призваний на сегодняшний день. А что! – настоящая икебана.

Ворчливый вид жука Дормидонта постепенно сменился торжественной улабкой:

- Ну, божья коровка Пятнашка, как ты точно всё описала. Будто портрет нарисовала!.. – Но тут он испугался собственного восторга и смущённо закашлялся.

А червячок Игнатий незаметно подмигнул Пятнашке и шепнул ей, пока Дормидонт кашлял:

- Можешь в букет своих призваний добавить новое искусство: составление призванческой икебаны.

- Не-е-ет! – гордо сказала та. – Одно из икебановых правил гласит, что при составлении букет главное – вовремя остановиться.
 

- Эх, все игры вчера переиграли, - вздохнула божья коровка Пятнашка. – Неужели надо снова их перебирать?.. Хочется чего-нибудь новенького. Червячок Игнатий, у тебя есть гномпьютер. Поищи в интернете новую игру, а?

- Ладно, поищу, - согласился червячок Игнатий. Только ты уж уточни, пожалуйста, какую тебе хотелось бы игру.

Пятнашка оживилась:

- Это я запросто. Так, начинаю... Самое главное, чтобы было весело... И ещё самое главное, чтобы в этой игре было побольше разнообразия. Ну, чтобы не одно и тоже... О, вот ещё самое главное: чтобы каждый мог в неё играть... И чтобы можно было играть большой компанией, маленькой компанией, и даже одному. Кстати, это тоже самое главное... А самое-самое главное – чтобы её не хотелось заканчивать!..

- Фух-х, сколько у тебя пожеланий! – изумился Игнатий. – Да ещё самых главных... Ладно, пойду, попробую поискать в интернете. Хотя и у меня какие-то птички-мыслички чирикают. Правда, тихо и неразбочиво... Только сначала к пауку Пафнутию загляну, новую картину посмотреть...
 

Но вдруг, когда червячок Игнатий разглядывал картину-паутину, недавно законченную пауком Пафнутием, птички-мыслички зачирикали громко и отчётливо.

- Мне даже показалось, что одна из них клюнула меня изнутри, чтобы я быстрее догадался. И тут я вспомнил, как мы когда-то устраивали выставочный зал в старой стеклянной банке... – рассказывал он позже друзьям.

 
Вскоре после этого настала пора таинственных разговоров о какой-то особой игре. Это были разговоры червячка Игнатия с Пятнашкой, а потом каждый из них говорил со многими друзьями и знакомыми об этой Игре. А каждый из друзей и знакомых после такого разговора выглядел загадочно, и у него появлялось много всяких интересных забот...

А после таинственных разговоров настала всеобщая таинственная деятельность. Но хотя она была всеобщей, каждый что-то делал и сам по себе. Так что всё оставалось очень таинственным...

Потом стремительная стрекозка Зоя стала летать ещё стремительнее и чаще, чем раньше. В каждый дальний полёт она уносила целые почтовые сумки каких-то загадочных листиков.

Налетавшись вдаль, она стала разносить такие же листики всем окрестным жителям – конечно, только тем, которые гораздо меньше людей. И каждый листик был приглашением в «Галерею С.Л.И.». Что означают эти три нерасшифрованные буквы, не объяснялось. Только говорилось на пригласительном листочке, что вход в эту никому не известную галерею находится на дальнем обрыве Большого Оврага, который был всем известен.

 
Рядом со входом в галерею было отверстие кротовой норки, откуда выглядывал крот Прокоп. Он пропускал в галерею всех, у кого видел листок-приглашение. Остальных он тоже пропускал. И всем приветливо улыбался. Позже все узнали, что Прокоп был главным строителем этой галереи.

Народу было много. Не зря стрекозка Зоя так усердно летала с приглашениями.

Коридоры вели от одного выставочного зала к другому. Судя по чудесному освещению, всё тут было оборудовано с помощью гнома Ома. И в каждом зале посетителей ждали сюрпризы...

...Искусные картины, сплетённые пауком Пафнутием. Здесь же висели макраме паучонки Чики в виде фантастических существ.

...Висячий спортивный комплекс, сплетённый из паутинных канатов паучонком Чаком.

...Буфет, полный кулинарных блюд, приготовленных паучихой Пуфой.

...Музыкальная комната сверчка Чуни и его ансамбля.

...Макет муравейник будущего, созданный муравьём Моней и его командой.

...Аппетитная коллекция разных сортов мёда, организованная пчёлкой Жанной и её приятельницами из разных ульев. Разумеется, всё можно было попробовать, запивая ароматным чаем, который разливал червячок Игнатий.

...Уголок разнообразных поделок гнома Ома и жука Домидонта.

...Выставка картин художника Эдуарда, которым Уменьшительная фея придала подходящий размер.

...Зал воздушных танцев бабочки Этайи вместе с её подругами. Здесь можно было потанцевать вместе с ними.

...Световое шоу группы светлячков под руководством Люксика.

... А каким был читально-книжный отдел! Здесь можно было увидеть и почитать все шесть книг про червячка Игнатия и его друзей, выпущенные людьми и уменьшенные... правильно, Уменьшительной феей. И книжки самого червячка Игнатия, выпущенные гномом Омом. Он же выпустил и другие книжки: воспоминания улитки Ульяны о её бабушке, руководство по плетению паутинных картин паука Пафнутия, «Энциклопедию прыжков», составленную кузнечиками Кузей и Смитом, исследование слизнячка Лямбы, сравнивающее насекомый мир с человеческим, сборник «Стихи белой вороны» поэта Марфика, и ещё, и ещё... Среди книжных витрин здесь стояли удобные кресла, сделанные в мастерской паука Файва, и почти все они были заняты читателями...

 
...На выходе посетителей галереи ожидала расшифровка её названия. Надо сказать, многие подходили к божьей коровке Пятнашке, которая дежурила возле выхода, гордая успехом всей галерейной затеи, и просили записать их для участия в этой Самой Лучшей Игре.

Впрочем, жук Дормидонт тоже был там и всем объяснял, что творчество – это не только игра, но и очень важное дело. И приглашал на мастер-классы, где можно будет научиться самым разным искусствам.

Это не мешало Пятнашке весело улыбаться и твердить:

- Самая лучшая игра – та, которую тем больше не хочется заканчивать, чем дольше в неё играешь!.. Как говорит червячок Игнатий, в этой игре выигрывают все.

- А кто из вас больше старенький, ты или папа? – спросил червячка Игнатия паучонок Чак, когда они с паучонкой Чикой гостили у него в норке.

- Чак, перестань! – возмутилась Чика. – Так невежливо спрашивать.

- Почему? – удивился Чак.

При этом он взбежал на потолок и стал раскачиваться, свесившись на паутинке.

- Невежливо говорить про кого-то, что он старенький. Правда, червячок Игнатий?

И Чика сделал вид, что вообще не замечает братца.

Червячок глянул на качающегося под потолком Чака и улыбнулся:

– Чак просто слово перепутал. Мы с вашим папой не старенькие, а старшенькие. Это очень любопытная разница. Вот пойдём с Чаком пятиэтажку провожать, поговорим об этом.

- А потом мне расскажете. Меня-то там не будет...

И Чика тоже попробовала свеситься с потолка, но лишь спланировала на паутинке вниз. Всё-таки она была помладше Чака.

 
В их районе сносили длинный пятиэтажный дом, и червячок Игнатий с Чаком устроили на соседнем дереве наблюдательный пункт. Туда они иногда забирались, чтобы вместе последить за этим любопытным делом. Одного Чака туда не отпускали, и червячок Игнатий предложил ему свою компанию. Они называли это «провожать пятиэтажку». А заодно вели всякие интересные разговоры.

Но этот день оказался выходным. Рабочих возле полуснесённого дома не было. Лишь одиноко стоял экскаватор, опустив ковш на землю.

- Ура, никого нет! – обрадовался Чак. – Можно там погулять!..

Не успел червячок Игнатий возразить, как паучонок уже забежал на бетонную плиту и пустился там в пляс.

Игнатий на всякий случай перелетел туда же и стал объяснять удалому паучонку, что разгуливать здесь им никто не разрешал.

- Ну... – разочарованно сказал Чак.

И тут...

Наверное, сильный порыв ветра был виноват в том, что на плиту, грохоча, скатилась невесть откуда старая ржавая кастрюля. Она пару раз подпрыгнула, перевернулась и замерла неподвижно. Беда в том, что она замерла вверх дном, а перед этим накрыла червячка и паучонка – так, что они оказались под её металлическим колпаком.

- Вот это да! – воскликнул Чак. – Мы теперь пленники железной темницы. Ух, какое приключение!..

Однако постепенно он приуныл и начал теребить червячка Игнатия вопросами о том, что с ними теперь будет, и когда их спасут, и найдут ли вообще...

Тем временем червячок Игнатий внимательно обследовал края кастрюли. Они плотно прилегали к плите, хотя и оставались крошечные зазоры для воздуха. «Уже хорошо», - подумал Игнатий. Но пролезть ни в один из зазоров было невозможно. Сдвинуть кастрюлю тоже оказалось им не по силам. Оставалось только ждать, когда их хватятся. И надеяться, что найдут.

- Кстати, мы собирались поговорить о стареньких и старшеньких, - напомнил, как ни в чём не бывало, червячок Игнатий.

- Ладно, - согласился Чак. – Всё равно делать нечего... Хотя, если нас не найдут, мне не удастся стать ни стареньким, ни старшеньким... А какая разница между этими словами?

- Очень простая. – Игнатий порадовался, что удаётся отвлечь паучонка. – Стареньким быть обидно, а старшеньким интересно.

- Ну, и что же тут интересного?

- Много чего. Это как подниматься на высокую гору. Видно всё шире и дальше. Даже становится видно то, чего раньше не замечал. Или не понимал. Можно и другому про это рассказать, вот как я тебе...

- Ага, получается что-то альпинистское? – заинтересовался Чак.

- Вот именно.

- Альпинистом быть это круто, - согласился паучонок. – Тем более раз это само получается... И что, рюкзак с вещами тащить не надо?

- С вещами не надо, - подтвердил Игнатий. – Но свой груз у каждого есть, он появляется с годами... Старенькому от этого груза тяжело. А старшенький учится с ним обращаться и не жалуется.

- Как это: учится обращаться?..

- Он заранее готовится к высотному пути. Привыкает зарядку делать, чтобы не так тяжело было подниматься. Закаливается, чтобы наверху ветром не сдувало... Как эту нашу кастрюлю.

- Ха-ха-ха! – развеселился Чак. – Наверно, она не закаливалась!..

- Ещё если кто-то младшенький спрашивает, куда ему идти, - продолжал Игнатий, - что-то сверху ему подсказать можешь. Ведь тебе лучше видно.

- Это вот как ты мне сейчас подсказываешь, червячок Игнатий?

- Вроде того, Чак.

- Тогда подскажи заодно, когда же я старшим стану?

- Да ты вообще-то уже... Вон Чика младше, ты для неё уже старшенький. Если, конечно, помочь ей хочешь, а не посмеяться над ней. А бывают и в твоём возрасте уже старички...

- Это такие, скучные?..

- Во-во... Между прочим, Чак, я вижу тут много мелких камушков валяется. Сколько ты сможешь одновременно взять – по камушку в лапку?

Чак стал набирать камушки, чтобы попробовать, и вдруг догадался:

- А!.. Это чтобы по кастрюле изнутри стучать? Чтобы услышали?., Здорово! Раз, два, три, четыре, пять, шесть... Две лапки для стояния остаются. Уже пора?

- Нет. Мы скоро услышим, когда пора будет.

И вправду: вскоре послышались знакомые голоса:

- Ау!.. – кричали они. – Чак!.. Червячок Игнатий!.. Где вы?.. Ау!..

Тут-то Чак и забарабанил изнутри кастрюли так, что у них обоих в голове загудело.

 
Пленники ожидали, что сейчас начнётся изобретение инженерных приспособлений для приподнимания железной темницы. Но среди членов спасательной экспедиции был и гном Ом, который просто-напросто приподнял кастрюлю и с облегчением сказал:

- Добрый день, исследователи!
 

Надо сказать, что на чаепитии в честь спасения кастрюльных заключённых паучонок Чак вёл себя молчаливо и степенно. А в конце шепнул червячку Игнатию:

- Мне кажется, что я сегодня тоже стал немножко старшеньким...

- Так я же говорил, что ты уже такой, - тоже шёпотом ответил червячок. – Здорово, что ты и сам заметил. Да здравствуют занятия альпинизмом!..

Не так уж часто удавалось червячкам Игнатию и Палладию видеться друг с другом. Когда-то они прорыли с двух сторон норку между своими жилищами. Но оба старались ею не пользоваться просто так. Оба они стеснялись появляться у приятеля изнутри его норки, а не через обычный вход. Дружба дружбой, а про вежливость тоже не стоит забывать.

Но вот однажды червячок Игнатий пригласил Палладия на экскурсию – чтобы показать ему свои разные норки. И обещал ждать его в том месте, где они когда-то встретились первый раз. Это было примерно посредине их общей норки насквозь, как они её называли. Долго Игнатий показывал те норки, которые он считал заслуживающими внимания. Последним был коридорчик, который вёл к кладу: сундуку со старинными книгами...

 
Потом, за чаем, червячок Игнатий сказал:

- Эх, видел бы ты мои внутренние норки! Есть такие длинные, что я сам до конца ещё не добирался... Для краткости я их внурками называю.

- Хорошее словечко, - согласился Палладий.

- Есть внурки воспоминаний, дружеские внурки... А ещё внурки для любопытства и для размышлений, для сортировки главных дел от не таких главных... внурки мечтаний и фантазий, они совсем разные... Тебе обычного чая или цветочного?

- Обычного, - сказал червячок Палладий. – А почему бы тебе про какую-нибудь из своих внурок не рассказать? Пусть хотя бы не самую длинную. Ведь интересно же – как это выглядит: внутренняя норка. Только рассказывай не так быстро, как ты по обычным норкам ползаешь, а то я устал тебя догонять.

- Тебе, правда, интересно послушать? – обрадовался червячок Игнатий. – Тогда вперёд!

И стал рассказывать...

- Да... – произнёс червячок Палладий, когда Игнатий закончил. – Отличная норка. Можно даже точно сказать, какой она длины. Она длиной в три чашки чая.

- Интересный способ измерения!.. – одобрил червячок Игнатий. – А бывают внурки и в пять чашек, и больше. Так что как захочешь как следует чаю напиться, приходи, попутешествуем по разным внуркам... Ну, то есть по внутренним норкам. Может, и ты меня по своим внуркам поводишь?..

- Да, интересно попробовать... – отозвался червячок Палладий.

А сам подумал: «Вот только самому сначала полазить по ним надо как следует».

 
С тех пор у них начались замечательные разговоры о приключениях во внурках. Они даже устроили себе особую чайно-разговорно-приключенческую комнату – там же, на середине соединительной норки насквозь. Здесь удобнее всего было встречаться. Здесь они делились за чаем своим внутренним приключенческим опытом.

Червячок Игнатий рассказал Палладию о полётах с Думалкой в мире Внутри. О них когда-то рассказывал слизнячок Лямба, да и самому Игнатию потом пару раз случилось так полетать, а не только на крыльях фантазии.

- Но это просто наблюдаешь сверху, - уточнил он. – А приключения начинаются, когда углубляешься во внурки, когда докапываешься до настоящих своих переживаний.

Сначала больше рассказывал червячок Игнатий. Но потом и у червячка Палладия стали появляться свои внутренние приключения.
 

- Вот бывают внурки интересные, бывают приятные, а бывают страшноватые, - делился червячок Палладий очередным открытием. – В одну такую я залезаю, оказывается, когда хочу забыть про всех остальных. Ух, так страшно! Вроде я один в этой норке, а когда перестаёшь о других вспоминать, сам для себя каким-то драконом становишься. Всё себе... всё в себе... всё о себе... Хорошо, что я теперь эту норку узнаю и стараюсь подальше от неё держаться.

- Да, у себя я тоже такую внорку знаю, - грустно сказал червячок Игнатий. – Изо всех сил стараюсь туда не попадать.

 
- А ещё есть такая внурка, вроде библиотеки, где всё-всё, что прочитал и о чём знаешь, - рассказывал червячок Игнатий. – Однажды я в этой норке заснул – представляешь!.. И сон увидел. Будто вокруг моей внурки громадный зал, или даже целый дворец. Там книжные полки в высоту уходят, и на них миллионы книг... Всюду компьютерные экраны с бесконечными меню на всякие-всякие темы... И моя внурка с моим «всё-всё» - как крошечная чёрточка на узорчатом полу этого дворца. А крыша дворца прозрачная, и за ней открывается таинственная бесконечность. Среди неё весь громадный дворец со своим «всё-всё» – как прозрачная пылинка на бескрайнем просторе... Теперь я про тот сон не забываю, когда в свою внурку «всё-всё» заглядываю. Понимаю, что она чёрточка на полу дворца-пылинки... Ты что загрустил, червячок Палладий?..

- Да вот думаю, что у меня такая норка «всё-всё» гораздо меньше, чем у тебя.

- Ну, это не беда. Я тебе любую свою книжку дам почитать, - пообещал Игнатий. – Главное не забывать, что все наши «всё-всё» - вовсе не всё. Вот я думаю, что этот бескрайний простор – замечательная штука. Значит, нам есть что интересного узнавать выше крыши, правда?

- Верно! – с облегчением вздохнул Палладий. – Каждому есть чем заняться!..

 
- Ещё я иногда встречаю какие-то отблески, - таинственным шёпотом делился червячок Палладий с Игнатием. – Откуда они берутся, непонятно. Но такие красивые... золотистые. Как солнечные... нет, не зайчики... как солнечные бабочки. У тебя такие встречаются?

Червячок Игнатий кивнул:

- Точно: как солнечные бабочки. Значит, где-то неподалёку светящая точечка. От неё они разлетаются.

- Что это за светящаяся точечка? Я ни разу не видел.

- Не светящаяся, а светящая. Светиться и блёстки могут, чужой свет отражают. А эта светящая... Но я не знаю, что это. Только видел её издалека. Наверное, она словно солнышко для мира Внутри, только совсем домашнее, своё... Ещё хотел спросить, ты часто бываешь в развлекательных внурках? Знаешь, есть такие?..

- Знаю, знаю, - Палладий повеселел, но тут же нахмурился. – Это когда от какой-нибудь игры оторваться не могу. В этих внурках весело, только выбираться из них трудно. Застрянешь – и торчишь там зачем-то...


 Приключений во внутренних норках оказалось предостаточно. Хотя невозможно показать другу свои внурки, но рассказать-то можно! И когда они рассказывали о своих приключениях и обсуждали их, - будто путешествовали вместе.

То встречалась норка, полная страха, но больше ничего в ней не было. Тогда можно было учиться выдувать страх из такой норки...

То попадались какие-то привидения, с которыми тоже можно было научиться управляться. Так, чтобы они от тебя удирали, а не ты от них...

То тебя охватывало что-то таинственное, и ты чувствовал, что знаешь что-то, чего не мог знать, а вот всё-таки знаешь...

Всем этим они потом делились друг с другом в своей чайно-разговорно-приключенческой комнате. Хотя это происходило всё равно не слишком часто, им стало ещё интереснее общаться друг с другом. Червячок Игнатий однажды сказал об этом так:

- А знаешь, по-моему, мы с тобой ещё одну норку друг к другу прорыли. Только теперь внутреннюю.

- Ага, внурку... - улыбнулся червячок Палладий.

Надо же – на чаепитии вдруг появился совершенно неожиданный гость, который был всем хорошо знаком. Кузнечик Кузя привёл своего друга – американского кузнечика Смита. Все знали, что тот улетел обратно в Америку. И вдруг – вот он!.. Оказалось, что кузнечик Смит, вернувшись в свою страну, познакомился с лётчиком Джоном, и даже подружился с ним. Джон своими руками смастерил специальное креслице для кузнечика и стал брать его с собой, когда улетал в другие страны. И вот сейчас они прилетели в Россию.

Конечно, кузнечик Смит не мог не отправиться повидать своего друга кузнечика Кузю. А встретившись, они никак не могли не придти на чаепитие в норку червячка Игнатия. И теперь Смит делился впечатлениями о разных странах.

- Представляйте, в стране Филиппины здорово много цветов. Больше, чем трава. Прыгни куда, и ты уже на цветок. Но там может быть и кто-то страшный. Тогда сразу надо прыг обратно!..

Он рассказывал про жаркую страну Марокко и про холодную страну Гренландию. Начал рассказывать ещё про что-то, но не успел. Им с Кузей пора было уходить, чтобы вовремя допрыгать до аэродрома, откуда Джон возвращался обратно в Америку.

 
- Ой, давайте ещё поговорим о разных странах, - предложила божья коровка Пятнашка. – Так интересно... Я хотела бы побывать повсюду!..

Но выяснилось, что делиться заграничным опытом никто особенно и не мог. Правда, червячок Игнатий рассказал ещё раз о своём путешествии в Крым с художником Эдуардом. Вспомнили, как потом Эдуард привёз в гости крымских друзей червячка Игнатия – и те сразу стали общими друзьями.

Зато у каждого нашлась страна, где мечталось бы побывать. Божья коровка Пятнашка особенно хотела попасть на карнавал в Бразилии. Жук Дормидонт был не прочь отправиться в Египет и подружиться там с настоящим жуком-скарабеем. Муравью Моне интересно было увидеть высотный термитник, хотя он и не знал, где именно.

- По-моему больше всего термитников в Южной Африке, - подсказал ему паук Пафнутий.

Он с особой признательностью относился к Моне после того, как тот спас паучонка Чака.

- Это всё вообразимые страны, - задумчиво произнёс червячок Игнатий. – А самое интересное – невообразимые страны...

- Ну, и как же ты их воображаешь, эти страны? – возмутился жук Дормидонт. – Ведь сам говоришь, что они невообразимые!

- По-разному воображаю, - весело откликнулся червячок Игнатий. – То так, то этак. Конечно, когда окажешься там, они будут совсем другими, но тогда и вообразишь по-другому.

- Ты что, заграницу собрался? – огорчилась божья коровка Пятнашка. – А у кого в норке мы собираться будем? с кем чай пить и про всякие умности разговаривать?..

- Во-первых, заграницу я не собираюсь, - успокоил её червячок Игнатий. – Мне и здесь хорошо. И всякого нового на каждый день хватает. А во-вторых, одно путешествие у каждого из нас точно впереди. За самую далёкую заграницу. Вот там невообразимые страны и находятся.

- Ты что, о смерти, что ли? – догадался паук Пафнутий. – Так никто ведь не знает, что нас после неё ждёт...

- Зачем вообще об этом думать? – перебила его божья коровка Пятнашка. – Это ж просто страх один!

- Чтобы страха не было, как раз и надо немножко об этом подумать, - с этими словами червячок Игнатий подлил ей чаю. – То есть повоображать невообразимые страны, где мы окажемся.

- Да ладно тебе придумывать, - помотал головой жук Дормидонт. – Всё гораздо проще. Живёшь в своё удовольствие, дела свои делаешь. А потом – хлопс! – и нет тебя.

- Нет, не так, - решительно возразил червячок Игнатий. – Да, живёшь, радуешься. Землю рыхлишь, чтобы лучше была. Чай с друзьями пьёшь. Потом – хлопс! – и им тебя уже не видно. Так, какие-то остаточки лежат... Кстати, они тоже землю улучшают... А сам ты – знаете где?

- Где? где? где?.. – заинтересовались все.

- В невообразимых странах, где самое интересное начинается...

– Так ты что, совсем не боишься умереть?  – спросил паук Пафнутий. – Так говоришь, будто для тебя это просто особое путешествие.

- Ну да, - подтвердил червячок Игнатий. – Это и есть самое особое путешествие.

– А зачем же тогда всё это умирание придумано? – буркнул жук Домидонт. – Взять бы и просто улететь в эти невообразимые страны.

– Не знаю, - честно ответил Игнатий. – Наверное, для того, чтобы мы особое внимание обратили на это особое путешествие. Чтобы понемногу нужные вещи в дорогу собирали.

– Какие ещё вещи? – удивился жук.

– Ну, доброту, всякую заботу... – начал перечислять Игнатий.

– Любовь... – мечтательно добавила божья коровка Пятнашка.

- Вспомнила! – вдруг встрепенулась стрекозка Зоя. – Ведь что-то такое, червячок Игнатий, нам говорила бабочка Уя на Полянке Радости...

- Конечно. Ведь она и живёт в этих невообразимых странах, - кивнул червячок Игнатий. – Мы пока с ней только там, на Полянке Радости, можем встретиться. Там мы с тобой обо всём этом и слышали. Она как раз и говорила, что там очень интересно. И что готовиться к этому путешествию надо заранее. А вовсе не бояться его.

- Хм, любопытно... – заинтересовался жук Дормидонт. – Может быть, и мне как-нибудь с вами выбраться на эту... полянку?.. Надо же знать, как готовиться к путешествию... А то вдруг – хлопс! – и нет тебя... Захвáтите меня с собой?..

- Захватим, - одновременно сказали червячок Игнатий и стрекозка Зоя.

- И меня тоже?.. – робко спросила божья коровка Пятнашка.

- Конечно, - подтвердил червячок Игнатий. – Мы же на всякие вершины вместе забирались. Тем более что там ничего страшного нет. Только радостнее становится... А пока разрешите, друзья, проявить заботу и любовь, наливая вам ещё по чашечке чая?..

- Разрешаю, - важно согласился жук Дормидонт.

А божья коровка Пятнашка улыбнулась и молча пододвинула свою чашку.

До чего же хотелось спать червячку Игнатию!

Вчера он нарыхлился земли больше обычного, потому что помогал расти одному молоденькому деревцу. А теперь почему-то почувствовал, что необходимо вылезти из уютной постели и среди глубокой ночи отправиться на улицу. Хотя не было слышно голосов птичек-мысличек.

- Зачем?.. Не пойду никуда... Спать хочется!.. – бормотал он, сопротивляясь изо всех сил.

Но почему-то всё равно это было необходимо.

- Это нечестно... Ночью полагается спать... Так я не отдох... – в этот момент он вылез из норки и замер на полуслове.

Несколько секунд он ничего не мог сказать, а потом закончил начатое слово, но уже совсем с другой интонацией:

- ...ну!.. Ну и ну... Ну и ну!..

Всё вокруг светилось неярким внутренним светом, не похожим ни на какую праздничную иллюминацию. Какое-то необычное было свечение.

Когда червячок Игнатий пристально посмотрел на одну из травинок (светящуюся, как и остальные), он вдруг увидел во всех подробностях, как она устроена. Почувствовал, как она рассказывает травяным голоском о своей жизни. Ему даже захотелось подружиться с ней... А когда он обратил внимание на одну из внутренних клеточек Травинки, там открылась новая глубина. Стали видны молекулы и их атомы. А потом – частицы одного из этих атомов. А потом – частицы одной из этих частиц... Червячок даже не знал, как они называются, эти частицы. А когда его взгляд зацепился за одну из них, она тоже оказалась целым миром...

Игнатий зажмурился, потому что побоялся совсем утонуть в этом бескрайнем углублении и в его удивительных мирах...

Когда он снова поглядел на непривычно светящуюся вокруг него привычную жизнь, ему на глаза попалась какая-то крошечная пылинка. Она тоже светилась и разглядывалась всё лучше и лучше. Червячок даже увидел живущих на ней микрян, с которыми он когда-то познакомился с помощью микроскопа. А пылинка из мира микрян тоже оказалась целым миром, где жили микро-микряне... И снова червячок Игнатий закрыл глаза, чтобы передохнуть.

Потом он посмотрел на небо. Там сияли звёзды. Одна из них, на которой он задержал взгляд, оказалась громадным солнцем, а вокруг него вращались планеты. Самая первая из них, самая ближняя к этому солнцу, казалось пустынной, но в глубине её жили тамошние планетные червячки. Игнатий увидел даже, как один из них ему кивнул...

Куда ещё поглядеть, раз уж такие возможности появились от этого свечения?..

Тут червячок заметил, что и сам он светится. И вгляделся в себя. Но теперь старался обратить внимание не на всякие внутренние органы и их клеточки, а на что-нибудь такое, переживательно-думательное. И увидел – надо же! – радугу радости от такого удивительного приключения. И потом – мысличек, бойко обсуждающих на разные лады свойства светящегося мира....

Потом увиделось ещё много чего. Игнатий и не смог бы обо всём рассказать... Он только думал (ему помогали в этом птички-мыслички): «Сколько же повсюду всего таинственного! Такого, чего не увидишь в обычной жизни, без особого свечения... Наверное, на каждую крошечку известного приходится целый океан неизвестного...».

А затем он опять оказался у себя в норке, и уже не светился, и мог спокойно смотреть на любую вещь, не утопая в её таинственных глубинах... Он так устал от этих погружений, что заснул сразу же, как только улёгся.

 
Проснулся он поздно. Быстро сделал зарядку и отправился рыхлить землю, чтобы успеть до намеченного чаепития с друзьями закончить помогать вчерашнему деревцу. Почитать он уже не успевал, но сегодня не жалел об этом. Ночное приключение было интереснее любой книги. Да и не приходилось ему читать ни о чём похожем.

Но думать о том, что произошло, червячок Игнатий не переставал. Поэтому и в разговоре на чаепитии не удержался и спросил:

- А как вы думаете, друзья, чего больше на свете – знания или Тайны?

- Кажется, мы об этом уже говорили... – пробормотал почти про себя жук Дормидонт. – Даже какой-то опрос устраивали...

Тут отозвалась божья коровка Пятнашка:

- Конечно, знания больше. Мы вместе столько всего знаем, ух!.. А сколько ещё всякого в книгах понаписано, ух и ух!..

- По-моему, того, чего мы не знаем точно, гораздо больше, - возразил ей слизнячок Лямба. – Таинственного, загадочного, непонятного...

- Ужас какой! – ахнула Пятнашка.

- Не ужас, а самое интересное, - поддержал Лямбу Игнатий.

- Ну да, звёзды всякие, туманности, галактики... И ещё эти... чёрные дыры!.. – стал перебирать жук Дормидонт, вспоминая рассказы червячка Игнатия о космосе и вместе с тем стараясь вспомнить, когда и как они уже говорили о Тайне.

- Между прочим, каждого из нас, отдельно взятого, тоже за целую жизнь не узнаешь, - добавил паук Пафнутий.

- А если брать не отдельно, а всех вместе, то таинственного будет ещё больше, - развеселилась Пятнашка.

Но червячок Игнатий продолжал прислушиваться в птичкам-мысличкам, не дающим ему покоя:

- Мы как на островке в океане. В океане Тайны с большой буквы. Все-все тайны и всё-всё неизвестное – будто океан одной большой Тайны, потому и буква большая. И в этом океане столько всего увлекательного!..

- Тебе прямо всё интересно и увлекательно, - одобрительно заметила божья коровка. – И чего знаешь, и чего не знаешь.

- Может, чего не знаешь – это как раз самое важное?.. Вот я про тебя, Пятнашка, знаю, сколько пятнышек у тебя, но это ведь снаружи. А сколько у тебя внутри веселья и дружбы – сказать не смогу, хотя это гораздо важнее.

Пятнашка даже немного застеснялась. А слизнячок Лямба сказал:

- Вот у Пафнутия и получается, что каждый из нас – тоже кусочек этого океана неизвестного. Так что будем уважать всю эту Тайну.

- Хм, как же мы её уважать должны? – засомневался жук Дормидонт. - Она же тайна, её не видно. Ей даже не скажешь: «Садитесь, пожалуйста». Вот так! Даже места не уступишь!..

- Наверное, у неё места достаточно. – улыбнулся червячок Игнатий. – Просто ни к чему думать, будто то, что знаешь, - самое главное. Ведь это всего лишь островок в океане...

– Что и говорить! – вдруг всполошилась Пятнашка. – Мы тут на островке сидим, а вокруг океан никому не известных тайн!.. Мне срочно надо полетать над ним. До встречи на островке!..

И она умчалась оглядывать неизвестное.

А жук Дормидонт вдруг вспомнил и подумал: «Да... Был Прибор... Был опрос, только не записался... И бесконечная начинка!.. Точно, это и есть Тайна...». Но так ничего и не сказал вслух. Он был не против, когда о каких-то важных вещах ему напоминали снова.
 

Потом червячок Игнатий всё-таки нашёл, с кем поговорить о ночном светящемся приключении. Это была бабочка Этайя. Они не раз встречались на удивительной Полянке радости, где всё было необычным, так что она могла, наверное, понять и необычные переживания червячка.

В этот раз они встретились совсем недалеко от норки Игнатия, и она с интересом выслушала всё, что он сумел рассказать о том, о чём непонятно как рассказывать.

- Как это всё увлекательно! – воскликнула Этайя. – Со мной никогда такого не было.

- А тебе не кажется, что на Полянке радости тоже всё немного светится? – спросил червячок. – Может, и там можно во что-то вглядеться и...

- А зачем? – спросил бабочка. – Мы же прилетаем туда учиться радости, а не изучать, как всё устроено.

- Ну, чтобы получше узнать жизнь... – задумался Игнатий. – Мы же с ней дружим. А друга всегда хочется узнать получше...

- Ох, червячок Игнатий, ты замечательный друг, и я тебя давно знаю! – радостно сказала Этайя. – Но я вовсе не хочу видеть тебя насквозь, тем более до молекул и атомов. Ты мне гораздо важнее целый, а не мелкими порциями. Может, в этом и есть главная тайна дружбы?..

- Кажется, ты права, - кивнул червячок Игнатий. – Но мне теперь нужно об этом подумать... Прилетай на чаепитие, давно тебя не было!

«Конечно, птички-мыслички теперь долго не дадут мне покоя, - думал он, возвращаясь в норку. – Но они ведь тоже прилетают из Тайны, и это мне очень нравится».